Блокадница Марта Наумова рассказала о том, как выжила среди смерти.
27 января в России отмечается День воинской славы России — День полного снятия блокады города Ленинграда.
Одна из тех, кто пережил голод и победил, — жительница Армавира Марта Рейнгольдовна Наумова. Несмотря на то, что тогда ей было всего 15 лет, юношеские и очень страшные воспоминания бередят душу и поныне.
Сироты
Родители Марты умерли до начала войны. Вместе со старшим братом Вильгельмом ее воспитывали бабушка и дедушка по материнской линии. Они жили в двухкомнатной квартире на Петроградской стороне, неподалеку от Невы.
Незадолго до блокады Ленинграда дедушка скончался, а бабушку парализовало. Поэтому все тяготы войны легли на хрупкие плечи сирот.
Во время бомбежки города в окнах квартиры выбило стекла. У семьи не было денег на новые и, чтобы хоть немножко спастись от холода, пришлось завешивать оконные проемы одеялами. А вот спали два подростка и больная женщина под тонкими простынями.
Сколько помню те страшные годы блокады, постоянно ходила в вверхней одежде и шапке. В квартире стоял холод лютый. Помню, что все время мерзла, и очень хотелось есть. Чтобы хоть немного согреться, мы постоянно двигались, пока на это хватало сил, — до сих пор с ужасом вспоминает Марта Рейнгольдовна.
Учеба, как подвиг
В блокадном Ленинграде продолжали работать школы, вузы и даже научные институты. Занятия проходили в бомбоубежищах. Учителя приходили в «классы», пока оставались силы. Дети, несмотря на вой сирен, отправлялись за знаниями. Большинство школ не закрывалось до последнего — пока трудились хотя бы несколько учительниц, которые могли дойти до работы и провести урок.
Как вспоминает Марта Рейнгольдовна, в «классах» всегда было очень холодно, особенно зимой. Иногда из-за сильного мороза записи в тетрадках не велись, не только потому, что у детей замерзали руки, но и потому, что, при минусовой температуре чернила не писали. Когда объявляли воздушную тревогу, учителя рассаживали детей поближе друг к другу и продолжали вести урок.
Город выжил, потому что жил. Помню, у всех моих одноклассников было самое большое желание — выжить и дождаться освобождения родного города. К сожалению, многие умерли, так и не приблизившись к осуществлению своей мечты, — сказала наша собеседница.
Голод
К зиме 1941-го Марта превратилась в живой скелет. Она с трудом ходила в школу. Есть дома было нечего. Девочка получала за себя и бабушку хлебные карточки, а Вильгельм — паек на заводе. Такое питание едва поддерживало силы.
Многие ленинградцы, отчаявшиеся и голодные, выменивали на рынке золото на хлеб, мясо, сахар и другие продукты питания. Марта тоже отдала соседу две именные картины отца в обмен на буханку хлеба. А ведь тогда даже и не обиделась на соседей. Буханка стала настоящим счастьем!
Как-то у Марты незнакомые мальчишки вырвали из рук только что полученные ею две пайки — на себя и бабушку. Настолько быстро все произошло, что она ничего не успела предпринять. В шоке, молча она без слез пошла домой. Села на кровать возле бабушки и так, голодная, промолчала весь вечер.
— Помню себя: я настолько была наивна. Никогда не могла никому нахамить в очереди, отстоять свое право. Даже никогда не плакала, потому что боялась показать слабину, — рассказывает о себе Наумова. — А вот знакомые верили и доверяли мне. Часто давали свои карточки и просили принести им пайки. Я ни разу не отломила себе ни крошки, не отпила глотка похлебки… Живот у самой сводило от голода, но ни разу даже не было мысли позариться на чужое.
Но существовали все по-разному: кто-то зажиточно, а кто-то голодал. Некоторые ленинградцы даже посещали театр. В квартире у бабушки Марты печку не топили, света не было. А соседи по дому топили буржуйку.
Первая потеря
Вильгельму паек выдавали на заводе «Красный выборжец». Вначале он ходил получать его сам, потом юношу покинули силы.
В холодные месяцы в блокадном Ленинграде санки стали основным транспортным средством: трамваи и троллейбусы в городе стояли из-за дефицита электроэнергии. На санках перевозили вещи, на них везли людей в больницы… Таким образом, 31 декабря пятнадцатилетняя девушка запрягла себя в сани и потащила брата к заводу, чтобы он получил карточку.
К сожалению, там сироты узнали, что завод эвакуировали. Едва сдерживая слезы, Марта потянула сани с братом обратно домой. По пути Вильгельм жаловался на то, что сильно замерзает. На нем была теплая шапка-ушанка, пальто. Другой одежды у сирот просто не было. Марта подбодрила брата, что дома он обязательно согреется.
Девушка завезла санки с братом в подъезд. Но встать Вильгельм уже не смог. Маленькая и худенькая девушка, больше похожая на скелет, волоком дотянула брата до квартиры.
Через два дня его не стало.
— Без слез и спокойным голосом я рассказала бабушке о смерти Вильгельма, — вспоминает Марта Рейнгольдовна. — Та тоже не плакала. И это было очень страшно…
Чувство полного опустошения оказалось еще ужасней страха смерти…
Вместе с подружками девушка завернула тело брата в простынь, погрузила в сани и отвезли в так называемый в народе «красный угол». Об этом Марта Рейнгольдовна не сильно любит вспоминать. «Там была гора трупов», — уже не сдерживая слез выдавила из себя блокадница. На следующий день она пришла туда одна, чтобы еще раз посмотреть на брата и проститься. Но найти не смогла…
В память о нем остались только документы о смерти, которые выдали в управдомами.
Одиночество
Таким образом Марта осталась одна с парализованной бабушкой. Мария Петровна практически не разговаривала. Все больше спала. Спали они в одной кровати, не снимая верхней одежды и шапок.
В начале марта, проснувшись среди ночи, Марта инстинктивно нащупала бабушкину руку.
Она была ледяной. Поняв, что случилось, девушка накрыла ее простыней и вышла в коридор. О случившемся она сообщила соседу дяде Ване. Мужчина вместе с ней вошел в квартиру, взял какие-то документы, переписал их себе на листок и сказал, что поможет Марте.
Она точно не помнит, где провела ночь: спала либо на кухне, либо во второй комнате. На утро уже сосед рассказал ее подругам о смерти бабушки, и те пришли к ней, чтобы помочь оттащить тело в «красный угол».
Войдя в комнату друзья заметили, что на белой простыне откуда-то появились розовые пятна. Они тут же направились к дяде Ване. Тот, отдернув простыню, сказал, что тело начали обгладывать крысы…
Эвакуация
Через несколько дней Марта узнала, что сосед дядя Ваня сообщил властям, что она осталась одна. Каким-то образом связались с ее тетей, которая жила в Сталинградской области селе Матышево, и та, сообщила, что примет племянницу.
— Я не хотела покидать Ленинград. Для меня это было очень больно и сложно. Несмотря на те страшные трагедии, которые пришлось пережить, воспоминания остались самые светлые, ведь в городе прошло мое детство. Там навсегда остались мама и папа, бабушка и дедушка, Вильгельм и мои подружки. До сих пор временами, когда закрываю глаза, вижу себя маленькую, идущую по озаренной солнечным светом улице, — делится блокадница.
Но спорить не пришлось. Марта помнит тот ужас и страх, которые испытала, идя по льду Ладожского озера. А также и холод. До войны бабушка с дедушкой не могли себе позволить купить детям теплые сапоги, поэтому в мороз девушке пришлось идти в легких ботинках. Кроме этого на ней были надеты шапка брата и пальто. В маленький рюкзачок она успела положить семейные фотографии.
В товарном поезде Марте в качестве пайка выдали яйцо. От продолжительного голода ее затошнило от одного только запаха. Съела лишь немножко хлеба. Желудок до такой степени привык к скудному рациону, что эта трапеза показалась сытной.
Попросила сбрить волосы
Блокадницу высадили на станции. Было четыре часа утра. Дежурный рассказал ей, как добраться до села, ориентируясь по столбам.
Все мы тогда быстро повзрослели. Я совсем не боялась идти одна по чистому полю. Даже не помню, чувствовала ли я тогда усталость. Единственное, никогда не забуду, как «щипало» морозом насквозь промокшие ноги в ботинках и как сложно было идти.
Когда она вошла в село, то очутилась сразу на базаре. Люди с неподдельным любопытством и жалостью смотрели на нее. Марта подошла к старику и спросила, где находится дом ее тети. Марию Николаевну Богомолову все в селе хорошо знали, ее муж был военным, уважаемым человеком.
Девушка сделала несколько шагов вперед, когда услышала крик тетки. Та уже сама бежала к ней. Оказывается, как только Марта вошла в село, люди начали бурно обсуждать незнакомку. Из-за чрезмерной худобы ее приняли за ребенка. Знавшие, что из Ленинграда к Богомоловым направляется племянница, люди тут же побежали сообщить Марии Николаевне о приезде. И та, накинув пальто, выбежала навстречу.
Тетя завела племянницу в дом и стала ее раздевать. Она с ужасом смотрела на обтянутые кожей кости. Мария Николаевна хотела искупать Марту, но та попросила первым делом полностью обрезать волосы. За время оккупации Ленинграда девушка ни разу не снимала шапку. Из-за этого волосы запутались.
Ее уложили спать, а на утро Марта не смогла подняться с постели. Ноги отнялись.
Полгода она пролежала. Приходили врачи, давали какие-то лекарства. Потом она смогла вставать и ходить по дому с помощью костылей.
Полностью пришла в себя блокадница в Армавире. Как уже говорилось, муж тети был военным, его командировали в этот южный город. Кубанская земля поставила Марту на ноги, но так и не смогла исцелить раны на сердце.
Слова Юрия Левитана: «Внимание! Говорит Москва! Великая Отечественная война, которую вел советский народ против немецко-фашистских захватчиков, победоносно завершена. Фашистская Германия полностью разгромлена!» услышала в Армавире.
Здесь она вышла замуж, родила троих сыновей. Сейчас у нее пять внуков и одна правнучка.
Сегодня ей 93 года. И самое ее большое желание — дожить до 75-летия Победы, посмотреть по телевизору парад на Красной Площади и в Санкт-Петербурге.
Единственное, о чем жалеет Марта Рейнгольдовна, что уже не в состоянии посетить город детства. Последний раз она была в Ленинграде три года спустя после Победы в Великой Отечественной войне.
Вместе с супругом посетила Пискаревское кладбище и соседа дядю Ваню. Тот вернул супругам Наумовым картины, которые юная Марта выменяла на буханку хлеба.
Те страшные годы научили ее стойко переносить невзгоды — любые жизненные неурядицы мирного времени не идут ни в какое сравнение с ужасами, выпавшими на долю тех, кто пережил войну.
Редакция «Армавирский Собеседник»
Блокадный Ленинград. Фото из архива.