Юлия Богинская в музыку пришла вслед за старшей сестрой. Теперь мечтает, но не решается исполнить «Самбу одной ноты» Эллы Фицджеральд.
Корреспонденту «АС» солистка джазового оркестра Городского Дворца культуры «Армавир-бэнд» рассказала о том, зачем джазовые исполнители издают странные звуки, почему не хочет участвовать в музыкальных конкурсах и что шокирует ее в современных исполнителях.
Пощупать голос
— Как в твоей жизни появилась музыка?
— Я пришла в музыку вслед за старшей сестрой Наташей. Она всегда была музыкальной, писала песни и пела. Естественно, я тянулась за ней и пошла вслед в музыкальную школу. Наталья сегодня работает в Европе под псевдонимом Natalie Gioia. Она делает транс-музыку.
— Как проходило твое творческое становление? Менялись ли со временем музыкальные вкусы?
— Конечно, причем кардинально. Сначала я увлекалась современной эстрадной музыкой. Потом в переходном возрасте ударилась в рок. Много лет пела в рок-группе, писала песни. А потом жизнь завернула меня в джаз, где я осталась на десять лет. Меня позвал на работу дирижер джазового оркестра «Армавир-бенд» Рамис Шахвердиев. Когда была студенткой, он увидел мое выступление и пригласил в свой коллектив. Мы сразу же сработались, нашли общий язык и прекрасно подобрали репертуар. Рок не ушел из моей жизни, но роковые песни пою теперь только для себя.
— Какой главный урок ты вынесла за время творческого становления?
— Я поняла, что не следует бояться. В творчество нужно быть свободной, отбрасывать комплексы: не бояться своего голоса, экспериментировать, пробовать себя в других направлениях, не стесняться издавать странные звуки, «щупать» свой голос. Артисту нужно постоянно изучать свои возможности.
— Что для тебя джаз?
— Эксперимент и свобода. В нем нет никаких ограничений. Но есть четкий свод правил, в рамках которых можно выделяться, как хочешь. И поскольку имеешь свободу действий, то вечно экспериментируешь, находишься в творческом полете. Это очень круто!
— В джазе у тебя есть кумиры?
— Элла Фицджеральд. Это человек инструмент. Надеюсь когда-нибудь, лет через 40, добьюсь хотя бы половины ее мастерства. Это предел мечтаний. Она действительно легенда джаза.
Ответственность концерта
— А есть в джазе что-то от русского характера?
— Скорее от советского. Советский джаз более душевный, понятный и ближе нашим людям. Американский же более сложный. Если русский джаз можно назвать музыкой для зрителя, то американский – для профессионалов. Я, как музыкант, тяготею больше к американскому джазу.
Фото из архива Юлии Богинской.
— Трудно быть джазовым музыкантом в России?
— Российский джаз развивается, ветвится. Многие музыканты «растут» в этом направлении. На Кубани есть известный на весь мир джазовый оркестр Георгия Гараняна. Он — свидетельство того, что русский джаз не стоит на месте, у нас есть джазмены, знаменитые на весь мир. В России проходит много джазовых фестивалей – в Москве, Санкт-Петербурге. В Армавире в День джаза мы каждый год проводим концерт, чтобы привлечь людей к этому виду искусства.
Быть джазовым музыкантом в России не труднее, чем заниматься другими направлениями музыки. У нас есть свои поклонники. В основном это люди среднего возраста. Но, не поверите, одни из самых преданных фанатов – это рок-музыканты. Им интересно послушать живую музыку, поймать драйв.
— Как складываются отношения с публикой на сцене: тебе комфортнее абстрагироваться от нее, или важен зрительный контакт со слушателями, энергетический обмен?
— Все зависит от концерта и ситуации. Когда выхожу на сцену, всегда испытываю дискомфорт — страх, волнение. Самый первый шаг на сцену, он максимально некомфортный.
Если публика встречает тепло, то не абстрагируюсь, а максимально ухожу эмоциями в зал, подпитываюсь положительной энергетикой и отдаю зрителям частицу себя. Но бывают концерты, когда попадаешь не на свою публику. Вот тогда абстрагируюсь, и обмена энергии не происходит, что сложно. В таких случаях сосредотачиваюсь на технике исполнения, чтобы хорошо выполнить свою работу.
— Где комфортнее выступать: на клубных, камерных концертах, на фестивалях?
— У меня до сих пор сохранилась неуверенность перед сценой. Десять лет работы в оркестре борюсь с ней, но полностью победить ее не получается. Поэтому мне гораздо комфортней выступать в родных стенах ГДК. Там свои звукорежиссеры, я знаю каждый миллиметр сцены, закулисье.
— Для слушателя концерт — событие. А что он для тебя?
— Колоссальная ответственность. Понимаю, что могу стать для кого-то примером, тем, кто вдохновит. В месяц у нас бывает два-три концерта, и каждый раз, тщательно продумываю внешний вид, репертуар.
Самбо одной ноты
— Возможно научиться петь джаз «с нуля»?
— Это достаточно тяжело. Я десять лет работаю в оркестре, но до сих пор учусь. Процесс обучения увлекательный, но сложно научиться не бояться и особенно перешагивать через рамки ограничений. В джазе часто используют посторонние звуки. Например, Элла Фицджеральд издавала странные звуки. Производить их не просто. Постоянно приходится себя пересиливать, чтобы где-то «пикнуть», где-то «порычать».
— А какую ты слушаешь музыку?
— Я слушаю только аудиокниги.
— Стен Гетц, Сара Воэн и Элла Фицджеральд – мировые звезды джаза. Почему их популярность пережила самих исполнителей?
— Возможно, потому что они, исполняя произведение, делали такое, что мало кто мог повторить. Когда слушаю песни в их исполнении, есть такое ощущение, что я никогда не смогу этого повторить. Восхищаюсь их гениями. Наверное, секрет их популярности — в таланте.
Фото из архива Юлии Богинской.
— В «Армавир-бэнде» играют потрясающие мастера, талантливые мультиинструменталисты. Как работается в мужском коллективе?
— Потрясающе! Нас 14 человек, из которых только две солистки – я и Елена Федосеева. Мне нравится чувствовать себя в таком коллективе то умудренной опытом женщиной, которая может что-то посоветовать, то маленькой девочкой.
— Есть ли песня, которую тебе очень хотелось спеть, но она каким-то причинам не дается?
— Это «Самбо одной ноты» Эллы Фицджеральд. Особенность песни заключается в том, что она полностью построена на импровизации, и человеческое ухо, как мне кажется, просто неспособно услышать все нюансы исполнения. Несколько лет слушаю ее, но пробовать пока не решаюсь.
Шок современности
— Был ли в твоей биографии опыт участия в конкурсах?
— Это время для меня прошло. Как исполнительница авторской песни и солистка эстрады я была победителем международного конкурса «Золотой дельфин». В джазовых конкурсах я не участвовала. Дух соперничества меня не привлекает, а, пожалуй, пугает. Мне некомфортно в условиях конкуренции. Считаю конкурсы издевательством над талантом, который следует ценить, а не сравнивать.
— На каком музыкальном инструменте ты играешь?
— На фортепьяно. Одно время было желание научиться играть на саксофоне, но не хватает времени. Сакс – это джазовый инструмент, а они достаточно сложные.
— Многие люди не любят саксофон. Почему?
— Думаю, это ассоциация с девяностыми годами прошлого столетия, когда на саксофоне играли в ресторанах. Со временем эти воспоминания сотрутся, и саксофон станут воспринимать как классический джазовый инструмент. И вряд ли саксофон оценят те, кто не любит джаз.
— На мой взгляд, сегодня музыка сошла с Олимпа. А что ты думаешь об этом?
— Не хочу прослыть снобом или занудой, но современная музыка все чаще шокирует. В ней есть много того, что я не понимаю. Не считаю, что это веяние времени, смены эпох. Встречаются песни советского периода без смысла. Думаю, сегодня состояние этой сферы искусства связано с качеством музыкантов. Раньше, чтобы попасть на российскую эстраду, нужно было совершить настоящий крестовый поход. На сцену пробивались действительно талантливые люди. А сегодня достаточно снять себя на камеру и выложить видео в соцсетях. При стечении обстоятельств тебя увидит миллион человек, и твоя песня станет хитом.
— А сама ты не думала о том, чтобы стать знаменитой через YouTube?
— Этот вопрос мне задают несколько лет. Мне почему-то не хочется. Возможно, у меня нет амбиций. Я продолжаю писать песни, но только для себя.
— Как считаешь, можно в джаз добавить немного репа?
— Не возражаю против экспериментов. Вспомни, «Битлз» получили свой легендарный звук благодаря экспериментам с обгоревшим комбоусилителем. Нужно пробовать. Например, классику с репом же исполняют. Главное — сделать творческий симбиоз талантливо и качественно.
— Какой видишь свою дальнейшую жизнь?
— Я не из тех людей, кто расписывает жизнь на годы вперед. Стараюсь жить здесь и сейчас. Каждый день приносит что-то новое, и ты не знаешь, какое предложение может поступить тебе. Конечно, не сижу, сложа руки, занимаюсь творческим развитием. Но мне нравится то, кем являюсь сейчас. Получаю удовольствие от работы и сплоченного коллектива.
Мечтаю поехать на родину джаза, посетить музыкальные музеи, купить настоящую виниловую пластинку Эллы Фицджеральд, подержать ее в руках и пройтись по Аллее славы.
Виктория Александрова