Материнское сердце — самое бесстрашное. В годы Первой чеченской войны Светлана Шумкова несколько раз ездила в зону боевых действий, и только раз ей удалось встретиться с сыном. Где искать Алексея, намекнула случайная фраза в коротком письме.
В интервью «АС» армавирка рассказала, о чём просила сына перед отъездом в Грозный, как незнакомый генерал передал ему посылку, а чеченский таксист помог отыскать Алексея в горах.
Страх и смирение
— Для матери нет тяжелее новости, чем узнать, что её ребёнка отправляют на войну. Каким вам запомнился день, когда узнали, что сын поедет в Чечню, где только разгорался вооружённый конфликт?
— Когда Алексея призвали в армию, «учебку» он проходил в Омске. Потом для дальнейшей службы отправили в Новороссийск. Туда из посёлка Глубокого ездили несколько наших односельчан. Однажды прихожу на работу, а мне коллеги говорят: «Света, твоего сына забирают в Чечню».
Не раздумывая, пошла в бухгалтерию и попросила выдать зарплату, чтобы поехать в Новороссийск, — оттуда 10 января 1995 года проводила Лёшу на войну.
— Что вы ему говорили?
— Очень переживала. Алексею было всего 18 лет, ещё свежи были воспоминания о войне в Афганистане. Она тогда только несколько лет как закончилась. Сердце болело за сына, но в то же время понимала — он мужчина, и его долг защищать интересы страны. Когда Лёша уезжал в Чечню, просила только беречь себя. Что я ещё могла ему сказать?
Отзывчивый генерал
— Не каждый человек тогда находил мужество отправиться в Чечню. Такие поездки были заведомо опасны. Но вы несколько раз пытались встретиться с сыном в охваченной войной республике. Почему?
— Поначалу до нас доходили лишь слухи о происходящем там, а потом начали показывать в новостях, люди стали более осведомлёнными. Переживала за сына, решила увидеть его.
Первая поездка случилась в начале февраля. До сих пор благодарна руководителю совхоза, где работала. Каждый раз он шёл навстречу и выдавал зарплату перед отъездом. Но трижды — в феврале, марте и апреле — меня не пропустили дальше Моздока.
Родители в этот город в Северной Осетии приезжали со всей страны. И на базе общежития какого-то училища для них организовали пункт временного размещения. Об этом мне рассказали местные жители, объяснив, как туда попасть. Сначала размещали на койках в актовом зале, но съезжалось так много людей, что вскоре расселять нас стали по комнатам.
Командование организовало ежедневные встречи родителей с военными, возвращавшимися из Чечни. Они рассказывали о происходящем в республике, предоставляли сведения о детях тем, кто присутствовал на собраниях.
В первый раз я провела в Моздоке четыре дня, надеясь, что смогу проехать дальше и увидеть сына. Во вторую и третью поездки, когда надежда угасала, оставалась в пункте недолго.
Там столкнулась с трагическим «лицом» войны: по ночам в моздокском общежитии было особенно тяжело. Кто-то из матерей, узнав о гибели сына, молча глотал слёзы, кто-то рыдал навзрыд, и невозможно было не сострадать им, не жалеть этих убитых горем женщин.
— Правда, что небольшую посылку Алексею вам удалось передать через генерала?
— Да, но, к сожалению, я так и не узнала его имя и фамилию. Есть поговорка о людях, оказавшихся в нужное время в нужном месте. Этот случай такой.
Благодарна, что генерал не отказался принять посылку, в которую положила тёплые носки, сигареты и немного сладостей. Он не обязан был, но потратил время, чтобы разыскать моего сына. Об этом случае я и не вспомнила бы, только Лёша однажды рассказал, как его вызвали на КПП, где генерал передал ему от меня гостинцы.
Ночевала на снарядах
— Вы долго не знали, где находится сын?
— Он писал письма, но на конвертах не было обратного адреса — только место нахождения получателя. В этих небольших весточках Алексей ни слова не писал о войне. Не говорил о том, где конкретно находится. Но сообщал о себе, своём самочувствии. Эти письма до сих пор хранятся у меня, хотя прошло уже 27 лет.
— А как вы разыскали Алексея?
— В начале мая 1995 года он прислал мне письмо. Там, среди прочего, сравнивал Армавир и посёлок Глубокий с городом Грозным и станицей Петропавловской Грозненского района. Эта случайная фраза подсказала мне, где искать сына. Я тут же поехала в Новороссийск, там мне организовали короткий разговор с ним по рации. Алексей говорил, что у него всё хорошо и просил не волноваться. А я крепилась, чтобы не расплакаться и не заставить его из-за этого переживать.
Долго не думала — поехала в город Прохладный, а оттуда на автобусе — до Грозного.
Не зная, куда податься дальше, обратилась к первому же таксисту. Показала письмо сына, объясняя, зачем мне нужно в станицу Петропавловскую. По дороге мужчина рассказал, что до вооружённого конфликта работал мастером на заводе в Грозном. Помню, как он сказал: «Раньше мои дети любили смотреть в небо на самолёты, а сейчас мы прячемся от них, чтобы не погибнуть».
Чеченец довёз меня до контрольно-пропускного пункта, но там военные сообщили, что часть сына перебросили в горы. Я растерялась, не представляя, как теперь найду Лёшу в незнакомом месте. Но таксист подошёл к молодым чеченцам, которые там служили, что-то расспросил у них и согласился отвезти меня дальше — к части Алексея.
Он очень мне помог, жаль, что со временем позабыла его имя. Хотелось отблагодарить за отзывчивость, но без контактных данных не знала как.
— Сын ведь не знал о вашем приезде. Как прошла эта встреча?
— Лёшу дежурный вызвал на КПП, и, конечно, были слёзы радости после долгой разлуки. Сын служил водителем боевой машины десанта, и к нам подошли его товарищи. Помню, как он в шутку спросил: а где же «хлеб»? Так ребята называли сигареты. Я их тоже привезла вместе с гостинцами. В ту поездку была уверена, что наконец-то увижусь с ребёнком.
Мальчишки ушли писать письма, которые я согласилась передать их близким, а Лёша был со мной — расспрашивал о младшей сестре Татьяне, о друзьях. Мы говорили о мирной жизни, ни слова о войне не прозвучало.
К сыну я приехала под вечер, поэтому мне позволили переночевать в части. С его командиром мы познакомились ещё в Новороссийске, когда Алексея отправляли в Чечню. Он всё понимал и не был против моего недолгого присутствия. Ночевала в спартанских условиях: на ящике со снарядами. Всю ночь вокруг стреляли, но страха не чувствовала. Наверное, из-за переполнявших эмоций и впечатлений от встречи с сыном. А в шесть часов утра на военной машине меня отвезли обратно в Грозный.
Письмо с прядью
— Кто-то из родителей откликнулся на весточки, которые вы отправили им от сыновей?
— Вернувшись домой, рассылала их почтой из посёлка Глубокого. Так как адрес отправителя значился мой, коротко объясняла, что была в Грозном и видела их детей, что это письма от мальчишек.
Ко мне приезжали папа и мама парня, передавшего прядь своих состриженных волос. Письмо родители получили на девятый день после похорон сына — женщина не верила, что в Чечне её мальчик погиб. Расспрашивала меня про поездку.
— Больше в Грозный вы не ездили?
— Вскоре после майской поездки закончился полугодовой срок службы Алексея в Чечне, и его перевели на Кубань. Ещё какое-то время он прослужил в Новороссийске, откуда и вернулся домой.
Носки для мальчиков
— Мать лучше других замечает, как дети становятся другими. Ваш сын изменился после возвращения из Чечни?
— Лёша стал более чутко спать. Это заметно даже сейчас, по прошествии стольких лет. Над чем-то забавным, добрым он смеётся по-детски искренне. Даже когда был маленьким, не слышала у него такого задорного смеха, какой раскатывался по дому, когда после возвращения из Чечни он смотрел советские мультики или комедии.
Ещё, наверное, характер у него стал более жёстким — не боится сказать человеку в лицо, если тот поступает неправильно.
— Ваша дочь Таня младше Алексея на полтора года. Как она восприняла ваши поездки в зону боевых действий?
— Тане тогда 17 лет исполнилось. Тоже переживала за Алексея, но со мной не просилась, понимая, что кому-то нужно быть дома. Она знала об опасности поездки и боялась мне помешать, усложнить поиски брата.
— Некоторые матери пытаются оградить сыновей от армейской службы. Понятно, что это их способ уберечь своих детей. А как думаете вы?
— После того, как мой сын прошёл Первую чеченскую войну, я начала думать, что отправлять на войну нужно профессионалов — подготовленных к обращению с оружием людей, а не ещё необстрелянных мальчишек.
— Вы как никто другой знаете насколько ребятам на передовой нужна обратная связь с домом, мирной жизнью. Сейчас, когда проходит специальная военная операция, помогаете нашим бойцам?
— Женщины в посёлке Глубоком теперь вяжут тёплые носки для военных. И я вместе с ними — с детства умею и люблю вязать. За носки взялись недавно, чтобы с наступлением холодов наши мальчики не мёрзли. Помогаю по мере своих возможностей.
Снежана Годлевская
Фото Александра Ковязина.