В преддверии Всемирного дня театра, который отмечают 27 марта, спецкор «АС» побеседовала с главным режиссёром Армавирского театра драмы и комедии, Заслуженным деятелем искусств Краснодарского края Юрием Ковалевым. Он рассказал, кто управляет зрителем, какой должна быть классика на сцене и как Василий Шукшин повлиял на его выбор профессии.
Из Ульяновска в Армавир
— Ваш режиссёрский стаж — 32 года, из которых 24 года вы являетесь главным режиссёром армавирского театра. А что повлияло на выбор профессии?
— В школе писал стихи, и довольно неплохо. Хотел поступать в литературный институт, но не решился из-за иностранного языка, который нужно было сдавать на вступительных экзаменах. Но вспомнил, что Василий Шукшин был не только писателем, но и актёром. И я собрался подавать документы в театральный институт, однако опоздал. О том, что Шукшин был ещё и режиссёром, тогда не знал. Как не имел представления об этой профессии. В нашей семье деятелей искусства не было, мама очень удивилась моему выбору. Но противиться не стала.
Мне всегда хотелось учиться в северной столице. Подал документы в Ленинградский институт культуры на режиссёрское отделение. Несмотря на большой конкурс, меня приняли, как потом написали в характеристике «не по показанным на экзамене знаниям, а по интуиции экзаменаторов».
После института отслужил в армии. Поработал режиссёром детского любительского театра в Брянске, где выпустил несколько спектаклей. Был заведующим литературной частью в Брянском театре юного зрителя. Там поставил свой первый как профессиональный режиссёр спектакль.
Потом была учёба в Институте переподготовки работников искусства минкультуры России при Санкт-Петербургском академическом Малом драматического театре — Театре Европы под руководством Льва Додина. Дебют в качестве режиссёра-постановщика состоялся в старейшем театре Казахстана — Уральском русском драматическом театре имени А. Н. Островского. Работал в театрах городов Сарапул в Удмуртии, Великие Луки, Ульяновске.
— И из Ульяновска переехали в Армавир. Почему?
— В 1999 году на театральной бирже в Москве познакомился с директором театра Александром Хореновичем Абеляном. Он пригласил на должность главного режиссёра, я согласился. Мне сразу определили задачу: поставить спектакль, с которым труппа сможет участвовать в краевом фестивале «Кубань театральная». За три месяца до фестиваля начал работать над постановкой «Красавец-мужчина» по пьесе Островского.
Переживал, как примут постановку на краевом фестивале, но всё сложилось: за спектакль получил денежную премию и диплом «Надежда» за режиссуру. Тогда же за лучшую мужскую роль наградили Заслуженного артиста России Бориса Яковлевича Бровченко. Кстати, спектакль «Красавец-мужчина» хотел поставить ещё в Ульяновске. Довёл до генеральной репетиции, но из-за определённых обстоятельств ульяновцы спектакль не увидели.
Невозможное возможно
— По какому принципу формируют театральный репертуар?
— Он складывается из многих факторов: личных предпочтений главного режиссёра, из возможностей труппы, интересов зрителей и предложений руководства театра. Идея спектакля «Недоросль» по комедии Фонвизина принадлежала нашему директору Александру Хореновичу Абеляну, как и постановка «Ханумы».
Желание поставить спектакль «Собачье сердце» по повести Михаила Булгакова возникло давно. Оно воплотилось при поддержке администрации театра. Спектакль пользуется зрительским успехом. Отзывы разные, противоречивые, но считаю, что Алексей Ситнов играет профессора Преображенского не менее интересно, чем знаменитый Евгений Евстигнеев в одноимённом фильме.
— Какие ваши новые постановки увидит армавирский зритель?
— Сейчас репетируем спектакль «Любовь и голуби». Сюжет знаком зрителям по блестящей кинокомедии Владимира Меньшова. Долго не мог начать работу. Присматривался, пристраивался, делал сокращения в тексте, несколько раз менял распределение ролей. А сейчас кажется, если не поставлю спектакль, то будет чего-то не хватать.
Вот, бывает, увидишь человека и сразу чувствуешь химию, влюблённость. А иногда годами живёшь рядом с кем-то и не понимаешь, что это — твоё. И только в определённой ситуации, присмотревшись, начинаешь испытывать к нему чувства. Так и со спектаклями. Иногда сразу понимаешь, что надо ставить. Но случается, что до постановки надо дозреть.
— Вам удаётся преодолеть «страх белого листа», присущий творческим людям?
— Начиная работу над драматургическим произведением, иногда впадаю в ступор. Думаю: зачем за это взялся? Ведь не получится. В этот момент важно не останавливаться, а идти вперёд, преодолеть творческую неуверенность. В репертуаре нашего театра есть музыкальные спектакли «Так не бывает», «Мост над рекой». Не могу назвать себя «музыкальным» человеком. Когда впервые ставил мюзикл «Вечера на хуторе близ Диканьки», сильно переживал. Но армавирские зрители тепло приняли постановку.
Пабло Пикассо однажды сказал: «Я всегда делаю то, что не умею делать, чтобы этому научиться». Профессионал должен совершенствоваться. И при выборе пьесы мне нужно испытывать сомнение: смогу ли поставить её? Только тогда получается интересный спектакль. Должен быть азарт преодоления своих опасений, желание сделать то, что раньше казалось невозможным.
Коллективизм Додина
— Вы ученик режиссёра мирового уровня Льва Додина, театральное творчество которого, с одной стороны, демократично, с другой, его постановки — это классический поиск смысла жизни, познание себя. Что в вашем творчестве от Додина?
— Додин — глубокий мастер со своим неповторимым почерком. Он не признавал даже слова «репетиция», а говори «проба». Многие режиссёры, считающие себя авторами спектаклей, пытаются прежде всего выразить своё «эго», для Льва Абрамовича главным было понятие «коллективный творец». Зрителю не важно, кем была предложена та или иная идея. Главное, что спектакль убедителен и глубок.
— Помимо Льва Додина есть режиссёры, которых можете назвать авторитетами?
— Это советский театральный режиссёр и педагог Георгий Александрович Товстоногов. В Большом драматическом театре, который он возглавлял, всегда был аншлаг. Интересно, что приехавшие в Санкт-Петербург могли прийти в кассу и приобрести билет на спектакль, в то время как петербуржцам было сложно попасть на них. С популярностью БДТ мог соперничать только Санкт-Петербургский государственный академический театр имени Ленсовета, где тогда служил мегапопулярный после фильма «Д’Артаньян и три мушкетёра» Михаил Боярский.
Я дважды смотрел спектакль «История лошади» по повести Льва Толстого «Холстомер», поставленный Товстоноговым. Главную роль в нём исполнял великий актер Евгений Лебедев. Однажды мне, студенту, удалось пробраться на первый ряд — одно из мест никто не занял. Реагировал на происходящее на сцене, словно ребёнок, смеялся и плакал.
Классика роста
— Классические постановки обязательны в репертуаре театра?
— Ставить нужно и современную пьесу, острую, интересную, актуальную, и классику. Она — школа для артистов и режиссёров. По-настоящему рост мастерства происходит именно на классических пьесах. После просмотра такой постановки с участием знаменитых артистов возникает внутреннее соревнование. А это творческое движение вперёд. Я люблю классику и много её ставлю.
— Такие постановки должны быть точным переносом текста на сцену, или режиссёр может позволить себе эксперимент, например, адаптировать классический текст под своё видение или под зрителя?
— Режиссёр всегда трактует драматургию — это его работа. Не обязательно пьесу повторять точь-в-точь. Но важно изучить её, ремарки автора, эпоху. Даже то, как пили в то время чай! Постановщик должен понять историю, взглянуть на неё по-человечески, «отключив» режиссёра, разобраться, что движет героями.
— А как вы относитесь к так называемому «постдраматическому» театру?
— Не буду судить своих коллег, но… Посмотрев спектакли тех же Кирилла Серебренникова и Константина Богомолова, которые сделали себе имя на эпатаже, скажу: мне такой театр не близок. Нравились ранние работы Юрия Бутусова, но от последних его спектаклей — сплошное разочарование. Но я не критик и не судья.
В период пандемии в интернете посмотрел много иностранных постановок. Интересны работы немецких театральных режиссёров. Но заметил тенденцию — им обязательно нужно всех переодеть в современные костюмы, уместно или неуместно — раздеть актёров. У Додина тоже есть постановки, где исполнители обнажаются. Но там это имеет разумное объяснение. Тут же смешно наблюдать за актёром, читающим трагический монолог с упавшими штанами. Или слушать вокальную партию в исполнении человека, сидящего в ванне с пеной. Я тоже «переодевал» артистов. Героев спектакля по произведению Шекспира облачал в костюмы 1950-х годов, но это смотрелось стильно и органично.
Глазами постановщика
— А что зрители хотят получить от театра? Что им не может дать кино и ТВ?
— Только в театре актёр вживую общается со зрителем, даже если напрямую не обращается к нему. Талантливый спектакль заставляет задуматься о природе человека, смысле жизни. Вот будущая постановка «Любовь и голуби» — это история о том, как за бытом и повседневными проблемами герои перестают ценить друг друга. Моя задача — заставить зрителя задуматься о том, как важно дорожить взаимоотношениями с близкими.
Каждый спектакль в театре — штучная работа, он уникален. Актёр проживает свою роль на сцене здесь и сейчас. Завтра он её сыграет по-другому. А если снять постановку на видео, получится совершенно другой формат — «скучное кино». Поэтому актёры выходят на театральную сцену одновременно как в первый и последний раз, зная, что ничего от их сегодняшней игры не останется.
— Главный режиссёр Амурского театра драмы и комедии Роман Зареев в одном из интервью сказал, что режиссёр — единственный в театре, кто представляет интересы зрителей, что они смотрят спектакль его глазами. А как считаете вы?
— Зритель думает, что он воспринимает спектакль так, как хочет. Но видит его так, как решил режиссёр. Он расставляет акценты, управляя вниманием зрительного зала. Потому что суть режиссуры — в организации действия во времени и пространстве.
Снежана Годлевская
фото: news-armavir.ru