Там, где звонит колокол. Репортаж из Беслана

Спас Надежду
Вокруг спортзала возвели золотистый каркас с бетонными колоннами. Вместо окон и дверей — кирпичные проемы. Над входом табличка: «Помните! Это не должно повториться!»
Перед поездкой в Беслан прочитала воспоминания заложников, посмотрела документальные фильмы. Болью они разрывали сознание. Ну не может человеческий мозг вместить и логически препарировать эту трагедию. К Беслану нельзя подготовиться. Здесь давит тишина. И даже идти стараешься беззвучно, словно боясь потревожить невинные души тех, кто отсюда вознесся в небо.
С каждой стены школы глядят погибшие. Ученики и учителя, их родные — портретов так много, что сжимающие ярко-красные гвоздики пальцы начинают дрожать.
Здесь же фотографии офицеров спецподразделений «Альфа» и «Вымпел». Их, отдавших жизни при освобождении заложников, в Беслане помнят. Под снимком лейтенанта Андрея Туркина — два стихотворения. Автор называет его ангелом-спасителем.
Валентина Ивановна — мать посмертно награжденного Героя России — вспоминала, что 1 сентября 2004 года у 28-летнего Андрея начинался отпуск. Он собирался к другу под Сочи, а потом — к ней. Но вместо этого, когда узнал, что террористы захватили в школе заложников, добровольно поехал в Беслан. Андрей накрыл собой гранату с вырванной чекой и спас выпускницу Надю Бадоеву и еще несколько детей.
У каждого погибшего в бесланской школе спецназовца своя героическая история. Несколько гвоздик оставляю под их портретами рядом с шевронами и военными нашивками, другие кладу у деревянного креста в центре спортзала.
Норд-Ост скорбит
Дощатый и местами пробитый пол не скрипит. Будто само место сохраняет тишину там, где 19 лет назад звучали крики и плач. Пережженной древесиной на серых стенах пишут слова скорби. Они и названия городов наслаиваются друг на друга, и иногда надписи не разобрать. На одной из железных балок вижу — «Армавир», а неподалеку на стене — следы от пуль со сколами штукатурки.
Самая крупная надпись — «Норд-Ост скорбит с вами». Жертвы теракта на Дубровке, случившегося в Москве двумя годами ранее, как никто другой понимают трагедию Беслана. А около обгоревшей шведской стенки кратко и пылко кто-то вывел: «Позор террору!»

Невинные души
Люди оставляют здесь бутылки с водой. В память о том, что 19 лет назад в душном спортзале заложников морили жаждой и голодом. Оконные проемы заставлены детскими игрушками и иконами, венки подпирают стены, а на подоконниках висят флаги. Все это молчаливые послания бесланцам: «Мы с вами. Разделяем и помним вашу боль».
Керамических ангелочков, свисающих с ржавого баскетбольного кольца, замечаю не сразу. Символично. Ведь ангелы здесь и погибли. Когда по датам под портретами детей высчитываю их возраст, замирает сердце. Гоше Даурову было всего два года. Еще боевики убили его отца Вадима и бабушку Инессу. Маше Канахиной исполнилось 14, Тимуру Козыреву — девять, а его сестре Элоне — 11.
Всего в Беслане погибли 186 детей.

Оттирали фартуками
Ирина Гуриева — яркая девушка. На фотографиях всегда улыбается и излучает позитив. Даже не подумаешь, какой ад она прошла.
Второклассница Ира пошла на линейку с братом Борей, сестрой Верой и мамой — учителем истории Надеждой Ильиничной. Когда резко оборвались праздничная музыка и веселый гам, людской поток «понес» девочку в здание школы, где испуганная Ира стала искать родных. Сначала в суматохе она встретила двоюродную сестру Аню, затем — маму. Старшие брат и сестра нашли их уже в спортзале.
— Боря плохо себя чувствовал, у него была высокая температура, — рассказывает Ирина. — Сестре террористы приказали прикрыться. Она должна была выступать, поэтому в зал попала в бальном платье.
Возле ног Бори боевики поставили бомбу. Рядом стоял стул с батарейками и примотанными к ним проводами.
У людей затекали ноги, и они не могли долго сидеть в одном положении. Женщины успокаивали плачущих детей. Мужчин, способных оказать сопротивление, террористы расстреляли сразу.
— В центре зала лежал убитый мужчина. Когда его тело вынесли, старшеклассники белыми фартуками оттирали лужи крови на полу. Другого мужчину застрелили, когда двери в зал еще не закрыли, — он попытался убежать. Чтобы угомонить испуганных людей, террористы стреляли в потолок, — вспоминает заложница.

Три дня ада
Ночь прошла ужасно: хотелось пить и есть, горел свет, было жарко. А на следующий день перестали выпускать в туалет и давать воду.
— Тем, кому все-таки удавалось выйти, отдавали намочить одежду, из которой потом высасывали воду, — делится Ирина Гуриева.
Террористы продолжали стрелять в воздух и бить прикладами о пол, но обессиленные люди уже не реагировали. Они хотели выйти. Неважно, живыми или мертвыми.
Когда на третий день началась стрельба, Ира с мамой и сестрой побежали в столовую, но ошиблись дверью и оказались в тренерской.
— Там было страшно, — вспоминает девушка. — Все в крови, части тел, мертвые люди… Я закрывала глаза, чтобы этого не видеть. А у окна учитель физкультуры Иван Константинович Каниди в драке с террористом выхватил автомат, но его застрелили.
Надежда Ильинична, оставив младшую дочь и племянницу в столовой, пошла искать старших детей.
— С каким-то мальчиком пошла на кухню. Там сидел боевик, и мы побоялись взять воду. Но он указал на стаканы из-под сметаны и разрешил зачерпнуть грязную воду из раковины, — вспоминает Ира. — А потом вернулась мама. Одна.

«Прыгай, я поймаю»
Обретение свободы девушка помнит отчетливо. И как второй физрук снимал решетку с окон, и как работница кухни Сима сказала: «Я прыгну первая. Если меня убьют, сидите».
А когда показалась зеленая каска, заложники поняли, что пришли свои и стали выбираться через окно. Для семилетней Иры оно было высоко от земли.
— Внизу стоял спецназовец. Запомнила его голубые глаза и щетину, закатанные рукава. Он сказал: «Прыгай, я тебя поймаю!» И я прыгнула. А потом меня понесли в какой-то дом, куда вызвали скорую помощь. Отвезли сначала в полевой госпиталь, затем — в больницу во Владикавказ, — говорит Ирина Гуриева.
Родные нашли девочку не сразу. А через несколько дней в больницу пришли с десяток родственников. И среди них — мама. Осунувшаяся и в черном. Ира знала, что сестра погибла. Видела это в школе. Поэтому спросила о брате, но мама ответила, что его больше нет.

В Городе Ангелов
Борю и Веру похоронили на мемориальном кладбище. Вся его ограда заставлена фигурками ангелов, которых люди везут сюда в знак памяти и скорби. На этом кладбище покоится большинство погибших заложников — 266 человек.
Несколько минут стою под аркой с надписью «Город Ангелов» в тени деревьев. Длинные, кажущиеся бесконечными ряды могил как материальное свидетельство нечеловеческой трагедии. Здесь вдруг четко осознаешь, как велико количество жертв бесланского теракта и как безмерно горе тех, кто ее пережил.
С краю от захоронений установлен памятник десяти погибшим бойцам спецназа. Это мемориал в виде лежащего солдатского плаща, на котором каска и бронежилет прикрывают детские книжку и игрушку. И надпись: «Вы навсегда в сердце Беслана, парни, закрывшие сердцем детей».
Несколько женщин высаживают цветы у девятиметровой скульптуры «Древо скорби». На меня они не обращают внимания, и я молча хожу между одинаковыми могилами из красного гранита.

«Я жить хочу...»
Весь мир облетела фотография ссутулившегося, тяжело опирающегося на трость пенсионера, одиноко сидящего на скамье у могил своих шести внуков.
Феликса Тотиева называли одним из символов трагедии Беслана. В школе выжили двое его внуков — двоюродные брат и сестра Азамат и Мадина Тотиевы. А погибшим Борису, Анне, Альбине, Любови, Ларисе и Дзерассе было от восьми до 15 лет.
По «Городу Ангелов» хожу около получаса. Останавливаюсь, вглядываюсь в портреты детей и взрослых, читаю слова скорби и стихи на обратных сторонах памятников. Пронзительные слова: «Я жизнь люблю, я жить хочу, я ею дорожу. И если места мне не будет на земле, я ангелом на небо улечу» написала 12-летняя Эльвира Маргиева. Теперь они высечены на ее могильном камне.
Пройдя до конца кладбища, останавливаюсь у каменной стелы с резным изображением креста. Это хачкар, подаренный Беслану от детей Армении. По левую сторону от него — фонтанчик с питьевой водой.
Покидая Беслан, долго думаю над вопросом, высеченном на каменной плите справа от хачкара: «Если не можем защитить детей, зачем мы живем?»

Обретенная жизнь
Теракт в Беслане изменил тех, кто пережил трагедию, считает Ирина Гуриева.
Когда террористы захватили школу, ей было семь лет, но три дня в школе перевернули ее жизнь и мир.
— Хоть и была тогда маленькой, теракт изменил меня. Про­изошедшее по-другому расставило приоритеты, — поделилась Ира.
На вопрос, что для нее является главной ценностью, девушка, не задумываясь, отвечает — жизнь. После трагических событий, принесших столько горя ее семье, недопонимания в отношениях с родными или сложности на работе уже не воспринимаются как непреодолимые трудности. Напротив, Ирина радуется мелким неурядицам.
— Ведь это классно, что могу проживать такие моменты, — рассказала она спецкору «АС». — Могу чувствовать, обнимать родных, любить и заниматься делом, которое нравится. У меня есть такая возможность. Наслаждаюсь жизнью и тем, что она мне дает.
Ирина Гуриева по первому образованию логопед, по второму — тренер. Год девушка проработала педагогом-организатором в одной из московских школ, но вскоре уволилась.
— Наверное, люблю только школу, в которой училась. В Беслане даже в школе царит семейная атмосфера, наверное, потому что горе сблизило людей, — считает Ирина.
Через год после теракта в североосетинском городке появились две новые школы. Одна из них — на улице Коминтерна, неподалеку от той, что была разрушена террористами. Каждому классу в этой школе присвоили имя погибшего при освобождении заложников сотрудника «Альфы» и «Вымпела». С их семьями и по сей день продолжают общаться те, кого спецназовцы когда-то спасли.
— Это дань уважения людям, которые отдали за нас жизни. Мы хотели быть рядом с их родственниками, тоже пережившими горе. А затем это общение переросло в дружеские, даже семейные отношения. Тепло общаюсь с семьей погибшего во время освобождения Дмитрия Разумовского. А на свадьбе одного из его сыновей встретила своего будущего супруга, — рассказала Ирина Гуриева.

Цифры
В 2004 году в заложниках у террористов оказались более 1,2 тыс. человек.
Погибли, по разным данным, от 332 до 335 человек. Из них — 186 детей, 10 сотрудников Центра специального назначения ФСБ РФ, 2 сотрудника МЧС и 15 сотрудников милиции.
Пострадали около 800 человек.
126 бывших заложников стали инвалидами.
По данным ИТАР ТАСС