Армавирец Михаил (имя изменено по его просьбе) десять лет употреблял наркотики. Пять лет потратил на борьбу с наркозависимостью. Пять раз у него случились срывы, дважды он попадал в реанимацию.
Незадолго до Международного дня борьбы с наркоманией на условиях анонимности Михаил дал интервью «АС». Он честно рассказал, как подсел на «колеса», какие диагнозы «заработал», употребляя наркотики, и скольких детей они с женой потеряли из-за его пагубного пристрастия.
Поворот не туда
— Как вышло, что вы стали наркоманом?
— С детства у меня были ужасные отношения с родителями. Когда мне было семь, мама рассказала, что собиралась сделать аборт. Я на это отреагировал очень болезненно и всегда чувствовал себя нелюбимым ребенком.
После учебы проходил срочную службу в ВДВ, подписал контракт. Но товарищи подбили уйти в телохранители, и я уехал с ними в Москву. Устроились в охранное агентство, получили сертификаты. Потом меня нанял состоятельный бизнесмен.
В начале нулевых зарабатывал большие и легкие деньги. По выходным с дружками зависал в ночных клубах. Мне тяжело давалось общение, особенно с женщинами. Однажды, чтобы расслабился, угостили «таблеткой». Эффект понравился, на следующий вечер попробовал снова. И понеслось…
— Почему не остановились? Вы же понимали, что подсаживаетесь на наркотики?
— Первые четыре раза точно не осознавал последствий. Мне было хорошо, хотелось повторить. Тогда так много и подробно не рассказывали о вреде наркотиков. Я, например, думал, что их употребляют только для эйфории.
А уже в пятый раз употреблял, чтобы не умереть. Состояние было ужасным: нарушался сердечный ритм, дикая тошнота, боль во всех суставах, температура. Казалось, что все сосуды в голове закупорились. Упала концентрация внимания, появилась дикая слабость. Я стал агрессивным.
Тогда решил перебороть себя и не принимать «колеса». Но на четвертый день ломки сдался.
Больше всего беспокоило сердце — оно словно прыгало на трамплине вниз к желудку, а потом вверх. Иногда казалось, что остановилось, и я бил себя в грудь, чтобы запустить «мотор».
Если бы тогда в открытом доступе была информация о том, что делать, я пошел бы в наркологическую клинику на детоксикацию и отделался малой кровью.
— А как так вышло, что жена и родители узнали о вашем пагубном пристрастии лишь спустя три года?
— Я женился будучи зависимым. Мне было 28 лет, супруге 18. В силу специфики работы дома появлялся через каждые два дня. Находил повод, чтобы уединиться во время ломки: приболел, сильно устал на работе. А когда отпускало, то уделял жене время.
Один раз ломка началась по дороге домой. Когда вошел в квартиру, от высокой температуры и давления был красный, как рак. Жена засуетилась. Я же сказал, что мне нужно отоспаться. Но она то чай с малиной принесет, то парацетамол, то градусник. Скрипя зубами, терпел ее присутствие. Но настало время, когда я распустил руки.
С родителями общались по телефону два-три раза в месяц.
Тревогу забили тесть с тещей. Жене пришлось сделать аборт из-за патологии развития плода. Однажды ее родители пришли в гости, пили чай на кухне. И я заметил, как тесть всматривается мне в глаза. Понял, что он проверяет зрачки, и ушел в другую комнату. А у них все сложилось в один пазл: воспаленные глаза, суженные зрачки, насморк, болтливость и стремление к уединению.
На следующий день они сказали жене, что я наркоман, и забрали ее. Я пришел в бешенство. Крушил все в квартире. Понимал, что у меня отбирают самое светлое, что есть в жизни.
— И что было дальше?
— Мы с женой три года прожили раздельно. Видеться могли только у ее родителей. До сих пор поражаюсь, как они меня не боялись. Она умоляла завязать, обещала быть рядом. Я соглашался, а потом шел домой и накачивался препаратами.
Однажды в коридоре наркодиспансера она разговорилась с женщиной, и я услышал, как та ей говорит: «Беги от него, роняя тапки. Ты жизнь хочешь положить на это ничтожество? Иди ищи нормального парня, рожай от него детей». Вот тогда впервые мне стало стыдно. Я ведь действительно испортил жене жизнь.
— Наркозависимость отразилась на работе?
— Видимо, я везунчик — мне попадались люди, которые помогали. Принимать «колеса» я стал, когда меня уже повысили в должности и работа была кабинетной. Но на работе старался не употреблять.
Начальник заметил происходящие со мной изменения и вызвал на разговор. Пообещал не увольнять, понимая, что наркомания — болезнь. Предложил оплатить лечение. Но если не возьмусь за ум, выгонит. Его слова подействовали. Я боялся потерять хорошую работу.
В режиме самоуничтожения
— И что вы предприняли?
— Меня госпитализировали в частную клинику. Там «прочищали», участвовал в сеансах групповой и индивидуальной психотерапии.
Мне казалось, что я попал в психиатрическую лечебницу. Иногда пациенты вели себя неадекватно. 50-летняя женщина бросала в медперсонал и пациентов стулья, кто-то бился головой о стол.
Следующий этап — семейная психотерапия. Приходила жена, и мы на сеансах разбирали наш брак. У супруги выявили созависимость от меня. Оказалось, при таком психологическом настрое второй партнер рано или поздно тоже становится наркоманом.
— Как вы воспринимали лечение?
— Было очень тяжело. Однажды я поставил врача перед фактом — ухожу, и стремительно направился к выходу. В дверях столкнулся с тестем и развернулся обратно.
Буйным я не был, а вот все трудности ломки испытал. Один раз сердце дало сбой, и пришлось вызывать реанимационную бригаду. У меня во сне останавливалось дыхание, я просыпался от того, что задыхался и не мог начать дышать. На фоне этого развились панические атаки.
А потом обследование показало, что я инвалид. На фоне долгого приема наркотиков возникло аутоиммунное заболевание кишечника, нарушение сердечного ритма, язва желудка, проблемы с сосудами, слизистой носа и зрением. В интеллектуальном плане тоже пострадал. Под действием препаратов не узнавал жену, ее родителей.
Внутри меня каждый день шла борьба с самим собой. Нас стало двое. Одна часть меня требовала дозы. А здравый смысл заставлял держаться, терпеть.
— Срывы случались?
— От наркомании, как и от онкологии, не излечиваются, а только достигают ремиссии. Первые два года самые тяжелые — ломаются стереотипы, учишься жить по-новому, меняешь круг общения.
Первый раз я сорвался из-за конфликта на работе. Второй раз — из-за вынужденного прерывания беременности у жены из-за аномалии развития плода. Срывался пять раз. Но уже десять лет нахожусь в ремиссии.
— Почему наркоманы не держат слово?
— Наркомания — это не только физическая, но и химическая зависимость. За десять лет под действием психотропных веществ в общей сложности я был счастлив лишь десять часов. А остальное время либо находился в нормальном состоянии, либо меня ломало.
Это как при приступе мигрени — вы пьете таблетку для облегчения боли. А эту гадость пьешь, чтобы не умереть. Да, через 15-30 минут возникает легкая эйфория. Но это мизерное время не стоит того, чтобы потом всю жизнь лечиться. Повторюсь, если бы при первой ломке я знал, что делать, завязал бы.
Изгой
— Знакомые, родственники отвернулись от вас?
— С одними сам оборвал общение, другие самоустранились. Был период, когда к нам не приходили в гости. Близкая подруга жены, как только узнала про меня, перестала навещать, словно боялась, что ее подсадят на наркотики.
Родные братья первое время опасались ставить свои бритвенные станки рядом с моим. Были убеждены, что раз наркоман, то обязательно вич-инфицированный. А я никогда в жизни не прибегал к шприцу.
Папа и мама поставили на мне крест. Сказали, сожалеют, что дали мне жизнь. Им казалось, что если будут ругать, то я скорее возьмусь за ум. А вот тесть с тещей были рядом в самые сложные минуты, поддерживали больше родителей.
— Вы сказали, что поддержал бывший начальник, и вы до сих пор общаетесь. Почему чужой человек решил бороться за вас?
— Его единственный сын умер в 25 лет от передозировки. Я напоминал его. Начальник подарил мне билет в жизнь. Оплатил дорогое лечение. Даже взял с собой в поездку по Иордании, чтобы я увидел разнообразие мира. Мы ходили вместе в театр, на балет, в цирк. Я первое время сопротивлялся, мне было скучно. Но он упорно расширял мой кругозор. Сейчас такие культурные выходы я делаю с большой охотой.
Он же научил зарабатывать деньги, под его наставничеством я открыл собственный бизнес.
— Ваша жена перенесла два аборта. Это как-то отразилось на ваших отношениях?
— Жена — святая женщина. Я отнял у нее лучшие годы, но она по-прежнему любит меня. Ей пришлось не только сделать два аборта, но и пережить смерть единственного ребенка от тяжелых врожденных патологий.
Мне сейчас 46, супруге 36 лет. Наблюдаемся четыре года у генетика, планируем беременность.
— Сейчас лечитесь?
— Я состою на учете. Приходится часто ездить в диспансер к психиатру-наркологу. Меня привлекают для групповой терапии. Рассказываю, как боролся с недугом, что испытывал, как держусь.
Есть контакт
— Психотерапевт помог вам найти общий язык с мамой и папой. А что бы вы посоветовали родителям, чей ребенок употребляет наркотики?
— Я всю жизнь мечтал позвонить маме и поделиться с ней тем, что творится у меня в душе. Но когда мы с родителями были у психиатра, и он попросил рассказать им о своих трудностях, то слова застряли в горле. Я боялся показаться слабым, ничтожным. На следующий сеанс пришел к ним с письмом. Пока писал, плакал. Оказывается, и на бумаге сложно выразить свою боль.
Родители выросли в СССР. Детей они воспитывали по принципу: неважно, что в голове, главное, чтоб был здоров. Думал, что, прочитав мое письмо, они будут кричать, но мама и папа расплакались. Пять сеансов мы не могли нормально общаться: рыдали, просили друг у друга прощения. Но сейчас у нас замечательные отношения. Я даже переехал в Армавир, чтобы быть рядом.
— Можно ли решить проблему наркомании раз и навсегда?
— Необходимо ужесточить наказание для сбытчиков, закладчиков. Нужно качественно работать с молодежью: интеллектуально развивать детей, заинтересовывать разными видами деятельности. У человека с высоким уровнем интеллекта есть внутренний стержень, и он не согласится пробовать эту гадость.
Еще бы запретил выступления артистов-наркоманов. Пропагандируя психотропные вещества, они своим примером демонстрируют, что можно принимать дозу и быть успешным человеком. А подростки еще не понимают, какой ужас может твориться за фасадом красивого дома.
Нужна агрессивная пропаганда вреда наркотиков в средствах массовой информации. Информацию чаще преподносят официально, непонятно, скучно, и молодежь ее не воспринимает. А ее надо доносить доступно для юного поколения, а не для галочки.
Фото Александра Ковязина / АС