Люди. Три месяца Сергей Берко ликвидировал последствия аварии на атомной электростанции
Одним из первых армавирцев, отправившихся на устранение последствий аварии на Чернобыльской АЭС, был сотрудник завода тяжелых весов Сергей Берко. За шесть лет до трагедии он окончил Ивановский химико-технологический институт и, получив диплом инженера-механика, в армии служил командиром взвода химических войск.
Три дня под подпиской
В 1986 году взрыв на атомной АЭС стал самой обсуждаемой новостью в Советском Союзе, да и мире. Газеты, телеканалы, радио — все средства массовой информации говорили об этом.
— До 26 апреля, когда произошел взрыв, мы не знали, что есть такой город — Чернобыль. Пришлось изучать карту, чтобы выяснить, где он находится, — вспоминает Сергей Берко. — Каждый день на работе, со знакомыми обсуждали, что там происходит.
14 мая супруги Берко взяли билеты в первый ряд на концерт театра «Музкомедии». Представление начиналось в 19 часов. А после обеда в этот день Сергей Алексеевич, работавший в отделе главного технолога завода, с коллегами обсуждал последние новости о катастрофе на Чернобыльской АЭС.
— Да меня туда не загонишь под дулом автомата! — заявил Берко.
Он понимал, что авария на атомной станции и устранение ее последствий могут негативно сказаться на здоровье.
На заводе тогда работали до 16 часов. За полчаса до окончания рабочего дня позвонили из военкомата и позвали к телефону Сергея Берко. «Срочно приезжайте в военкомат!» — раздался приказ на том конце провода. И сразу секретарь принесла сотруднику соответствующую телефонограмму. Он попытался дозвониться жене домой, но та не взяла трубку.
В военкомате помимо Сергея ждали 30 армавирцев, имевшие офицерские звания. С 16 часов до 18-40 он пробыл там. К собравшимся вышли старшие офицеры и сообщили, что все 30 человек три дня находятся под подпиской о невыезде. Им запрещается ходить в магазины и театры, нужно находиться либо дома, либо на работе.
Берко расписался в уведомлении и побежал на вокзал. Там взял такси и поехал домой. Жена уже ушла в ГДК. На том же такси мужчина помчался на центральную площадь города. Рассказал о визите в военкомат супруге и вместе с Ириной пошел на представление.
В два часа ночи раздался звонок в дверь. Коллега Сергея Алексеевича привез ему повестку: 15 мая в шесть часов утра он должен явиться в военкомат.
— На самом деле мобилизация на специальную военную операцию — это четвертая волна призыва. Сейчас почему-то не учитывают, что после Великой Отечественной войны мужчин мобилизовали на ликвидацию последствий аварии на Чернобыльской АЭС, — считает Сергей Берко. — В зону отчуждения меня призвали одним из первых в городе. Армавирцев увозили на двух автобусах в станицу Кавказскую.
Там они пробыли трое суток. За это время военные собрали два эшелона, загрузили спецтехнику. Зачем-то один вагон полностью заполнили 340 автоматами Калашникова, которые в Чернобыле пришлось охранять круглые сутки.
Когда фонит сено
Эшелон прибыл на железнодорожную станцию Вильча в Киевской области. Одно из самых ярких воспоминаний Сергея Берко — это путь до воинской части. Они ехали через лес по дороге, которую построили советские военнопленные во время Второй мировой войны. Возникало ощущения, что деревья смыкают свои раскидистые ветви прямо над головами сидящих в машинах людей, словно пытаясь проглотить их.
— Для меня самым жутким в этом темном лесу стали таблички «Осторожно, радиация!» Ты понимаешь, что опасность повсюду, а твой враг невидим, — говорит Сергей Берко.
Мобилизованным дали два дня, чтобы прямо в лесу на болотах разбить палаточный лагерь. Как только мужики устроились, им выдали дозиметры для измерения уровня радиации.
Кормили хорошо. В день одному офицеру выдавали 80 граммов сливочного масла, два раза на самолете привозили черешню из Ростовской области. Готовили первые и вторые блюда, давали много сгущенки.
Сергея Берко назначили начальником службы противорадиационной и противохимической защиты батальона. С дозиметром он практически не расставался. Подразделение занималось дезактивацией местности. Спустя время их переместили в деревню Углы Наровлянского района Белоруссии. В одной половине населенного пункта было достаточно «грязно», в другой — «чисто».
— Пробыл там три месяца. Ездил на атомную станцию, читал людям лекцию по безопасности, объяснял, что можно делать, что нельзя, — вспоминает Сергей Берко. — Мы проводили дезактивацию местности, возили плиты, которыми закрывали территорию АЭС. Их доставляли со всего СССР.
Ликвидаторы делали замки на колодцы, предварительно убирая верхний грунт. Колодец засыпали глиной и песком, чтобы в него не попадала дождевая вода. Изымали надоенное в крестьянских подворьях молоко. Куда его отправляли дальше, неизвестно. Однако всем частникам платили за продукцию.
Самый высокий уровень радиации фиксировали на сенокосе.
— На траве радиация не слишком высокая, а вот на сене ее уровень повышался в 20 раз! Происходило это из-за снижения плотности, — говорит армавирец. — Хорошо фонил коровий навоз. И все это солдаты увозили на могильники, где закапывали глубоко в землю. Туда же потом свозили технику, которой пользовались во время ликвидации последствий аварии на АЭС.
Рыжий лес
В самом Чернобыле высокой радиации не было. Больше всего пострадала Припять, потому что порывы ветра тогда были направлены в город-спутник Чернобыля.
— Когда проезжал на грузовике мимо Припяти, то стрелка дозиметра зашкаливала. Рядом с этим городом располагался густой сосновый лес, который в августе из-за радиации быстро высох и стал красного цвета, — поясняет Сергей Берко. — Людей потом заставляли по четыре часа в сутки рубить этот рыжий лес.
Однажды Сергей взял с собой на атомную станцию фотоаппарат, чтобы сделать несколько снимков на память. Каково же было его удивление, когда дома, проявляя негативы, увидел, что пленка полностью засвечена. Видимо, радиация прошла через линзу, а пластиковые створки фотоаппарата не защищали пленку от ее воздействия. На снимках красовалась только большая черная точка. А вот фотографии из деревни Углы и других районов зоны отчуждения получились.
Убеждали мародеров
Несколько раз Берко проходил на станции дезактивацию. Там в здании третьего энергоблока работала душевая. Сергей надевал на себя три комплекта белой формы и купался. По мере загрязнения вещи выбрасывал.
Несколько земляков-армавирцев работали на крыше третьего ядерного реактора. Как они потом рассказывали, с ними на связь по телевизору выходил генерал и указывал, какой предмет и куда сбрасывать.
Местные к ликвидаторам относились хорошо. Многие приглашали домой на обед, кто-то наливал сто граммов. Хотя с употреблением алкоголя в зоне отчуждения было строго. Как говорит Сергей Берко, ни разу он никого не видел пьяным.
А вот случаи мародерства были. Прибывшие для ликвидации аварии пытались таким образом подзаработать. Большинство даже не отдавало себе отчета, что экспроприированная ими вещь опасна для жизни.
— Это в фильмах показывали, что мародеров расстреливали на месте. На самом деле такого не было. Мы убеждали людей не брать вещи из опустевших домов, разъясняли, какую угрозу они таят, — рассказывает Сергей Берко. — Кто-то понимал, а кто-то, пойманный за руку, бросал вещь, а потом тайком возвращался за ней обратно.
Хорошая радиация
Однажды вместе с коллегами армавирец проводил дезактивацию одного из дворов в городе Наровля Гомельской области Белоруссии. Интересно, что местные жители слово «радиация» почему-то произносили как «рация». Ликвидаторы, как положено, зачищали двор, коровники, мыли их со специальным порошком поливомоечной машиной. В этот момент во дворе к ним подошла девочка четырех лет и отчетливо спросила:
— Скажите, пожалуйста, а маленькая ли сейчас радиация?
Ребенок правильно произнес последнее слово, и Сергей удивился. Наклонившись к девочке и улыбнувшись, ответил:
— Радиация хорошая.
Он имел в виду, что ее уровень невысокий. Но не знал, какими словами это объяснить маленькому ребенку. Девочка серьезно посмотрел на него и, как взрослая женщина, сказала:
— Радиация не может быть хорошей. Зачем вы так говорите?
У Сергея слезы навернулись на глазах. У него в Армавире подрастала дочь четырех лет. «Боже мой, в четыре года знать что такое радиация?! Тебе жить, да жить! Радоваться жизни, играть в куклы. А ты думаешь о радиации. Какая жизнь все таки жестокая», — подумал в тот момент Сергей.
Он объяснил девочке, что сейчас уровень радиации в их городе относительно невысокий, поэтому не стоит паниковать. Однако понимал, что ни за что не остался бы сам и не оставил своих детей в таком месте, что уехал бы на край света без денег и имущества, лишь бы увезти родных в безопасное место. Наровля оказалась в зоне радиоактивного загрязнения, но люди здесь все-таки остались. В городе провели дезактивацию, а тех из жителей, которые захотели уехать, переселили в населенные пункты, не подвергшиеся загрязнению. Сейчас население Наровли составляет более 8 тысяч человек.
В зоне отчуждения армавирец отработал три месяца. После того как набрал положенные 25 рентген, уехал домой. Даже не стал ждать, когда централизованно со всеми доставят обратно. Сам на попутных машинах добрался до железнодорожной станции, чтобы поскорее покинуть это место.
Виктория Александрова
Фото Александра Ковязина.