Лучшего адвоката, чем прокурор, у человека не может быть, считает бывший прокурор Армавира, 84-летний Александр Михайлов. Эта профессия обязывает следить за выполнением законов страны и соблюдением прав и свобод граждан.
Бывший прокурор города Александр Михайлов в интервью «АС» рассказал, что стало причиной массового отравления сотрудников на заводе резиновых изделий, как прокуратура в обход формальностей помогла пострадавшим от размыва склона армавирцам с жильем и спасла масложиркомбинат от передачи в собственность американцам.
Без следователя и прокурора
— Вы проработали в прокуратуре Армавира 12 лет. А как пришли в профессию?
— Я родился в селе Лебединка Новосибирской области. С 14 лет работал в колхозе. В 1962 году вместе с женой, учительствующей по направлению в Сибири, переехали в поселок Гирей Гулькевичского района. Супруга у меня родом с Кубани. Не имея среднего образования, поступил в вечернюю школу рабочей молодежи. После ее окончания отучился в краснодарском филиале Всесоюзного заочного юридического института.
Еще студентом меня избрали председателем Гирейского поселкового совета, но я хотел работать в прокуратуре. Первое мое назначение — помощник прокурора Отрадненского района. Позже работал в Тимашевском районе. Прежде, чем перевели в Армавир, занимал должность прокурора Брюховецкого района.
— А почему должности председателя поселкового совета вы предпочли работу в прокуратуре?
— Как бы пафосно это не звучало, хотел защищать права людей и их свободу. Мне это было интереснее.
— Что оказалось самым сложным в начале карьеры?
— Когда начал работать в Отрадненском районе, из четырех положенных штатных сотрудников было всего два, и оба помощники прокурора, один из них я. Ни следователя, ни прокурора тогда еще не назначили. И какое-то время мы вдвоем расследовали уголовные дела.
Дачная амнистия по-советски
— В прокуратуре Армавира вы начали работать в 1985 году. Тогда возбуждали много дел о самовольном строительстве. Почему прокуратура выступила с предложением узаконить такие строения?
— Это происходило в конце 80-х годов прошлого века. На законно выделенных им земельных участках люди построили дома. Но выяснилось, что жить в них как собственники они не могут – строили жилье без соответствующих разрешений и архитектурных проектов. Поэтому на городском совете депутатов трудящихся я при поддержке горкома партии выступил от лица прокуратуры с предложением узаконить самовольные строения, построенные до 1987 года. Этот шаг стал прообразом дачной амнистии, которая действует в настоящее время. Так удалось остановить огромное количество жалоб. А решения суда по уже рассмотренным делам в связи с вновь открывшимися обстоятельствами были пересмотрены.
— В вашу бытность прокурором в Армавире из-за собравшейся в траншее для канализационной трубы воды случился подмыв склона возвышенности. Были разрушены дома по улице Маршала Жукова. Что предприняла прокуратура для решения жилищной проблемы пострадавших семей?
— Это случилось летом. Люди остались без жилья. Даже сейчас бывает, что пострадавшие годами после трагедии не могут решить жилищный вопрос. Мы же постарались быстро помочь горожанам. По-хорошему им следовало бы собрать необходимые документы, нам – составить акты, осмотреть дома, сделать оценку повреждений. Это заняло бы пару месяцев. Но люди не могли все это время жить на улице. Поэтому прокуратура поддержала исполком в срочном порядке выделить пострадавшим армавирцам жилье, обойдя бумажную волокиту.
Прогремевшие на СССР
— Через два года после вашего назначения в Армавир на заводе резиновых изделий произошло массовое отравление рабочих. Что стало причиной?
— В марте 1987 года по факту массового отравления возбудили уголовное дело. Об этом стало известно в Москве. И в Армавир приехал главный инфекционист страны. Он пришел к выводу, что люди заразились птичьей болезнью. Но мы получили результаты экспертиз, согласно которым отравление случилось из-за нарушения на заводе санитарных и технологических норм.
В производстве перчаток применяли поставляемый из Еревана искусственный наирит — клей, содержащий большое количество химических компонентов. Для работы с ним на предприятии должна была быть исправной приточно-вытяжная вентиляция, а работники обязаны находиться в масках. На рентгеновских исследованиях у сотрудников завода резиновых изделий обнаружили сплошное поражение легких. Однако отравление не связали с производством.
На стадии предъявления обвинения руководству завода, инженерно-техническому персоналу и начальникам смен дело у нас забрали в краевую прокуратуру и прекратили. Ущерб пострадавшим не возместили, а многие из них стали инвалидами.
— Одним из громких дел начала девяностых годов стало убийство дальнобойщика. Соучастником преступления оказался руководитель армавирского Дома офицеров. Дело раскрыли?
— Если не ошибаюсь, это произошло в декабре 1992 года. На берегу реки Уруп выкинуло труп мужчины. Я выехал на место происшествия со следователями. Быстро установили, что погибший – дальнобойщик из Подмосковья. На него напали, чтобы похитить дефицитные товары, которые он перевозил в фуре.
В ходе следствия выяснили, что к убийству причастен руководитель армавирского Дома офицеров. Оказалось, случай в Армавире не единичный, в стране уже происходили массовые убийства дальнобойщиков. На несколько месяцев в наш город из Москвы приехал следователь Генеральной прокуратуры. Руководителя Дома офицеров не успели осудить – его расстреляли неизвестные. А за незаконную регистрацию КАМАЗов привлекли к ответственности начальника госавтоинспекции.
Принимая участие в расследовании этого дела, армавирская прокуратура провела начальные следственные действия и помогла выяснить обстоятельства случившегося.
Не отдав американцам
— После распада Советского Союза прокуратура города помогала сохранить предприятия работающим в них коллективам?
— При смене власти специалисты прокуратуры продолжали действовать по основным законам Советского Союза, принятым Верховным Советом СССР, — новых законов еще не было. А когда они появились, то противоречили прежним. Этот период работы для меня, как прокурора, был самым сложным. Требовалось контролировать соблюдение законности в различных сферах в ситуации, когда боролись две ветви власти.
Начался раздел земли на паи, приватизировали предприятия. Прокуратура старалась помешать незаконной приватизации.
Армавирский «Масложиркомбинат» пыталась выкупить американская компания. Директор предприятия пришел ко мне с просьбой помочь отстоять производство и не отдать его иностранцам. Я обратился в краевую прокуратуру. Совместными усилиями удалось помешать иностранной фирме выкупить масложиркомбинат.
— Однажды перед вами стоял выбор: остаться прокурором в Армавире или перевестись в краевую прокуратуру. Почему остались?
— Полюбил город, был в хороших отношениях с его руководителями. И сейчас не жалею об этом решении. Когда переехал, Армавир был грязным, дымным, не ухоженным. Теперь он преобразился, став одним из лучших городов края: светлым, зеленым, чистым.
Эмоции под запретом
— У вас богатый опыт работы прокурором. Как со временем изменились требования к личностным качествам прокурорских работников?
— Работник прокуратуры во все времена обязан быть профессионалом и любить свою работу. Важно стремиться к познанию нового – законодательство постоянно меняется. Если не следить за его изменениями, не сможешь соблюдать закон и требовать этого от остальных. Не менее важны добросовестность в работе, честность и порядочность.
— Считается, чтобы сотруднику силовых структур, чтобы качественно выполнять служебные обязанности, следует абстрагироваться от своего личного отношения к происходящему. Во время работы прокурору нужно гасить в себе эмоции?
— Прокурор не должен проявлять эмоции. Ему приходится принимать в день несколько десятков человек с различными обращениями. Конечно, он устает. Но нельзя, чтобы это отражалось на общении с людьми: не следует повышать голос на собеседника или кричать на него, унижать, тем более оскорблять. Хотя работа прокурора — стресс. Постоянно думаешь, правильно ли принял решение, оправдают человека или нет.
Снежана Годлевская
Фото из архива Александра Михайлова.