На Аллее Почетных граждан Армавира есть портрет выдающегося композитора, гитариста Матвея Павлова-Азанчеева.
Большой музыкант, он волей трагического стечения обстоятельств оказался в Армавире. И оставил яркий след в музыкальной жизни города.
По пути на Голгофу
В Армавир Павлов-Азанчеев переехал вместе с супругой после освобождения. Они отбывали наказание за «старческую болтовню» против советской власти. Он — в краснодарской исправительно-трудовой колонии, она — в колонии в Усть-Лабинске.
Матвей Степанович Павлов родился 24 февраля (7 марта) 1888 года в Рождественской волости Курской губернии в семье деревенского столяра.
Несмотря на низкое сословие, Павлов в 1916 году окончил Московскую консерваторию по классу виолончели у профессора Альфреда фон Глена. Изучал композицию у Михаила Ипполитова-Иванова. Освоил семиструнную гитару.
В 1916-1917 годах служил военным капельмейстером в 194-м пехотном запасном полку Московского военного округа. С конца 1922 года давал в Москве сольные концерты, играя на семиструнной гитаре. С 1 января 1924 по 30 ноября 1933 года дирижировал симфоническим оркестром во Владикавказе (Орджоникидзе). Руководил ансамблем кинотеатра и участвовал в инструментальном трио «скрипка-виолончель-фортепиано».
В 1933 году Павлов с женой Любовью Петровной переехал в Сочи, где работал солистом (виолончелистом и гитаристом) в Сочинском государственном театре.
Но 6 января 1945 года Матвея Степановича арестовали по обвинению в антисоветской агитации во время Великой Отечественной войны. Военный трибунал войск НКВД Краснодарского края в Сочи 10 апреля приговорил его к лишению свободы в исправительно-трудовых лагерях сроком на 10 лет с конфискацией имущества.
Председатель Армавирского регионального отделения Русского литературного клуба Надежда Демидова была лично знакома с Павловым-Азанчеевым и уверена, что супругов оклеветали.
— Матвей Степанович не был сторонником монархии. В 1917 году он написал гимн, в котором звучали слова: «Долой самодержавие», — вспоминает Надежда Сергеевна. — Он любил свою страну и тепло отзывался о России.
Помогите струнами
Знакомые музыканты пытались помочь Павлову-Азанчееву. Друг композитора Александр Максимов трижды отправлял просьбу о помиловании, но положительного ответа не получил. По его совету Матвей Степанович написал письмо историку гитары Александру Ларину.
«Простите, что, не будучи с Вами знаком, пишу Вам. Но делаю это по настоянию нашего общего знакомого Александра Александровича Максимова. Он мне говорил, что московские гитаристы и юристы хотели мне помочь. Увы! Я уже стар, и дни мои сочтены. Утруждать хлопотами я никого не собираюсь. Все мое имущество и нотная симфоническая библиотека конфискованы, и мне нечем возместить труды незнакомых мне лиц, хотя бы и гитаристов-семиструнников. Единственно, о чем я осмелюсь Вас просить, это помогите мне, хотя бы одним аккордом струн для гитары. Я и в И.Т.К. не забросил гитару. Она мне помогает честным трудом отбывать мой срок», — писал Матвей Степанович неизвестному ему человеку.
Также композитор попросил нотную бумагу, чтобы прислать Ларину свои произведения. В письме Павлов-Азанчеев не скрывал, что у него нет денег на покупку марок для ответа. Сообщил о том, что его настоящая фамилия Павлов, а приставка Азанчеев — творческий псевдоним.
Без музыки он не мог. Надежда Демидова слышала, что в колонии гитарист нашел бычьи жилы, отмыл их и натянул на самодельную конструкцию, чтобы играть.
В ноябре 1946 года Павлов заболел. Александр Максимов в письме Александру Ларину называет его положение бедственным. Он призвал известных гитаристов оказать помощь: «В посылке можно отправлять белье, платье, пищевые продукты — общим весом до 8 кг».
Гитарист Фомин в августе 1946 года прислал Павлову-Азанчееву гитарные струны. А к Новому году приготовил посылку с продуктами, канцелярией и одеждой.
В сентябре следующего года Матвей Степанович впал в отчаяние. Он написал письмо жене, но получил его обратно. Такое происходило в двух случаях: при смене адреса или смерти. От переживаний у композитора сильно ухудшилось зрение. Лишь в письме от 31 октября 1948 года он сообщает Максимову, что супругу перевели в Армавир. Именно поэтому Павловы впоследствии обосновались в городе.
Интересный персонаж
Армавирский художник Виктор Чередниченко осенью 1953 года в Доме культуры завода «Армалит» заметил интересного человека. Это был высокий и худой пожилой мужчина, одетый в черное, видавшее виды пальто, поношенную шапку-ушанку, красный в прошлом шарф и в сшитых из автомобильных покрышек галошах. Он выносил из мастерской художника рекламные щиты, нес их во двор, мыл там и относил обратно. Заговорить с ним Чередниченко не решился.
Но однажды вместе со знакомым вновь увидел этого колоритного мужчину на улице. Товарищ, наклонившись, тихо шепнул: «Об этом человеке в энциклопедии сказано: выдающийся композитор, дирижер, виолончелист и гитарист… Живет он сейчас с женой в котельной нашего Дома культуры».
Впоследствии художник подружился с Азанчеевым и нарисовал его портрет.
Об этих первых встречах художник вспоминал в феврале 2000 года на вечере памяти композитора.
В Армавире музыкант вел активную просветительскую деятельность, выступал с концертами на предприятиях города, в учебных заведениях, больницах, на радио. В начале каждого концерта рассказывал слушателям об истории гитары в России и за рубежом. Зарабатывал в основном частными уроками игры на гитаре.
Учитель музыки
С супругой Любовью Петровной они жили на улице Тургенева, 54. По воспоминаниям армавирского конструктора Евгения Потаенко, обитали в саманной времянке с глиняным полом. Однако, несмотря на тяжкие условия существования, Матвей Степанович человеком был веселым и жизнерадостным.
В очерке о Павлове-Азанчееве, опубликованном в «АС», Евгений Потаенко рассказал, как впервые встретился с композитором: «На первом прослушивании я старался не ударить в грязь лицом и выдал все, на что был способен. Максим Степанович взял свою гитару и сыграл антракт к четвертому действию оперы Бизе «Кармен». Я был потрясен. Его гитара звучала, как оркестр, он играл всеми пальцами руки, в том числе мизинцем, что создавало иллюзию звучания нескольких инструментов».
Но ученик удивил учителя, сыграв идеально вальс «Снежинки». Это было сложное произведение Павлова-Азанчеева, которое Потаенко должен был освоить за месяц. Но уже на следующем уроке он исполнил его без единой ошибки. Тогда музыкант сказал жене: «Любаша, ты посмотри на этого нахала. Только два дня назад я написал ему эту вещь, а он сегодня сыграл ее в темпе и наизусть». А сам светился от радости.
Как-то раз в разговоре с Потаенко Павлов-Азанчеев пояснил, почему не принимает помощи от учеников: «Советская власть лишила меня свободы в самом расцвете сил, ограбила до нитки (одной музыкальной литературы и нот, в том числе собственного сочинения, увезли полный трехтонный грузовик). Она у меня в долгу и должна вернуть хоть часть того, чего когда-то лишила».
Вежливый человек
В 50-е годы Надежда Демидова посещала балетную студию Татьяны Анохиной в клубе «Армалита». Там девочка-подросток познакомилась с Павловым-Азанчеевым.
Шла репетиция танцовщиц. У огромного зеркала она отрабатывала «ласточку». Когда обернулась, то встретилась взглядом с высоким худощавым мужчиной.
— Браво! Браво! — аплодировал незнакомец. — Как зовут?
— Надя, — ответила девочка.
— Значит, Надечка, — кивнул он.
В тот день Матвей Павлов-Азанчеев посетил студию, чтобы обсудить постановку балета «Навстречу солнцу». Он сочинил к нему музыку и дирижировал оркестром.
Заслуженный работник культуры Сергей Потикян в постановке исполнял мистера Бенкса. Матвея Степановича он запомнил как высокого, худощавого и очень бедно одетого человека. При этом тот всегда выглядел аккуратно.
Надежда Демидова тоже танцевала в балете «Навстречу солнцу». По ее воспоминаниям, на премьеру Азанчеев пришел в старом, но чистом и идеально отглаженном черном костюме. Обут он был в блестящие галоши, которые издалека были похожи на черные лакированные туфли.
— Павлов-Азанчеев всегда выглядел элегантно, — говорит Надежда Демидова.
Матвей Степанович человеком был вежливым и интеллигентным. Со всеми разговаривал на «вы», даже с детьми.
В поисках приюта
Уже пожилым человеком, Павлов-Азанчеев жил очень бедно. Иногда он ходил по городу голодным, ища приют.
— Бывало, что спал на лавочке возле театра, подстелив газету, — вспоминает Надежда Демидова.
Ученица композитора Корпусова в 1966 году писала историку гитары Ларину, что после смерти жены Матвей Степанович сильно сдал. Его часто видели в плохом состоянии, а однажды он написал письмо, чтобы в его смерти никого не винили. После этого заперся у себя в комнате и устроил пожар. Огонь потушили, но хозяйка отказала ему в квартире. Приняла к себе музыканта пожилая соседка Надежды Демидовой Татьяна Рожкова. В квартире по улице Ленина № 48 (ныне 70) он прожил два с половиной года. Оттуда ушел в дом престарелых.
Через несколько месяцев заболел и умер. Долгое время никто не знал о местонахождении могилы Павлова-Азанчеева. Но в 1999 году ученики нашли захоронение на старом городском кладбище.
Жизнь большого музыканта и композитора оказалась трагической. В феврале 2000 года корреспондент «АС» Игорь Зирин напишет о том, что арест по ложному доносу был не самым страшным испытанием. Настоящим кошмаром для Матвея Павлова-Азанчеева стала смерть от туберкулеза единственной 15-летней дочери. Найти информацию о ней не удалось.
В 2002 году корреспондент «АС» Анатолий Ольмезов написал о том, что Евгений Потаенко на свои средства установил мраморный памятник Павлову-Азанчееву.