Петр Талицин, начальник части медицинского снабжения, часто находился на передовой, участвовал в освобождении Сталинграда. И, несмотря на тяжелые условия, регулярно писал домой.
Его дочь — известный в Армавире работник культуры Евгения Талицына — письма отца прочла уже будучи взрослой. В интервью «АС» она рассказала, как нашла их и почему некоторые из писем пришли в немецком конверте.
Весточки из дома
— Во многих семьях письма мужчин домой стали семейной реликвией. У Талициных было так же?
— Талицыны всегда трепетно хранили семейные традиции и помнили предков, но Великая Отечественная война у нас редко становилась темой разговоров. Мои родители служили медиками: отец возглавлял снабжение медицинской части, а мама работала зубным врачом в госпитале. Трудно представить, какие испытания выпали им, людям самых мирных профессий. Мама до войны была зубным врачом, отец — заведующим аптекой.
Родители избегали воспоминаний о войне. И стремились уберечь нас с сестрами от излишних переживаний, создавая атмосферу беззаботного детства и юности. Если мы расспрашивали о военной службе, они быстро переводили тему: «Зачем тебе это? Ты и так много знаешь о войне».
После смерти мамы, разбирая ее вещи, я случайно наткнулась на стопку отцовских писем, присланных с фронта. Это стало для меня настоящим открытием — даже не подозревала, что она сохранила их. Наверное, эти письма были очень дороги ей.
— Сложенное в треугольник письмо стало одним из символов Великой Отечественной. Почему?
— Фронтовые письма-треугольники отображают ушедшую эпоху. До войны нашу страну называли самой читающей в мире. В войну она стала — самой пишущей. Я где-то прочла, что за четыре года Великой Отечественной войны почтальоны доставили адресатам 10,7 миллиарда писем. В войну за перо взялись даже те, кто никогда не держал в руке инструмент легче топора. За тяжелораненых писали соседи по госпитальной палате. За безграмотных бабушек — внуки.
Порой почтальоны приносили письма, конверты которых были сделаны из старых газет. Два таких есть и у меня. Видимо, в те трудные времена отец не смог найти обычный лист бумаги, поэтому использовал то, что было под рукой. Его стремление отправить весточку домой оказалось настолько сильным, что он находил нестандартные решения. Сохранились его письма, отосланные в немецких конвертах.
— И вас это не удивило?
— Нет. Я помню, папа пару раз рассказывал, как после разгрома штаба фашистов он забрал из секретариата новенькие конверты. Правда, первое время боялся, что такие письма не дойдут, потому что каждое фронтовое письмо проходило цензуру. На обратной стороне конвертов, почтовых открыток отца стоит штамп, что письмо проверено цензурой.
Во время войны существовали строгие правила относительно содержания писем. Если солдаты упоминали в них что-то, что могло быть расценено как важная военная информация, например, местоположение части, фамилии командиров или другие подробности, такие фразы вымарывали. Однако среди хранящихся у меня писем только одно было подвергнуто цензуре. Это говорит о том, что папа умело обходил правила и проявлял смекалку.
В одном из них он написал маме, что сейчас находится в том же месте, где они отдыхали прошлым летом. Никто чужой не мог предположить, где именно он находился в тот момент, поэтому письмо доставили без изменений. Мама же, прочитав эти строки, сразу поняла, что речь идет о Крыме, и это дало ей надежду и утешение.
Его письма мама ждала с нетерпением. В письме от третьего марта 1942 года он пишет о том, что помнит мамину просьбу писать ей через день. В свою очередь, сильно нервничал, что не получал писем и телеграмм из дома. Хотя понимал, что идет война, и почта едва успевает доставлять корреспонденцию адресатам.
В некоторых своих посланиях папа извиняется перед мамой за то, что не всегда быстро и вовремя получает ее письма. Они задерживаются из-за боевых действий, смерти почтальонов, а иногда он настолько бывает занят, что физически не успевает писать.
Крепче нервы
— О чем было первое письмо Петра Николаевича Талицина?
— Папа благодарил маму за ее послание и просил писать почаще. Он подробно рассказывает, чем его работа в военной части отличается от работы фармацевта в Куйбышеве.
Пишет, что выслал аттестат, который нужно предоставить в военкомат для получения денег. Интересуется событиями, которые происходят дома, волнуется за родных.
Мне кажется, тогда папа еще не успел сильно соскучиться. Он рассказывает маме о своей любви к ней, проявляя заботу искренне любящего человека.
— И в чем проявлялись его забота и любовь?
— В письме от 21 марта 1942 года он пишет, что в учебке столкнулся с новой для себя обстановкой. Анализирует свою жизнь «до» и «после» отправки в учебку, вспоминает прожитые дома дни, как сказку. Папа просит прощения за обиды, которые нанес, сокрушаясь, что уже ничего не может изменить. Правда, что это за обиды, не знаю. Мама никогда не жаловалась на него.
Один из папиных знакомых, Аристарх Матвеевич, как-то написал ему письмо, в котором подбадривал. Послание завершил словами: «Крепче нервы». Эту фразу папа взял на вооружение и с того момента стал вставлять свое «крепче нервы» в каждом письме.
— Первое время ваши родители служили вместе, а когда мама забеременела, ее отправили в тыл. В письмах он интересовался ее состоянием?
— Папа проявлял трогательную заботу не только о маме, но и обо мне. Спрашивал, как себя чувствую, пинаюсь ли в мамином животике. Видимо, она в переписке делилась этими подробностями. Он даже предположил, что ребенок будет мальчиком, раз ведет себя так активно, и предложил имена Николай или Юрий. С нетерпением ждал моего появления на свет.
Иногда у мамы сдавали нервы, и она писала ему очень эмоционально. Тогда он старался поддержать ее, вселить надежду. В одном из посланий даже ласково назвал плаксой, написав, что представляет, как она грустит. Чтобы поднять ей настроение, писал обо мне, воображая ее с новорожденным черным карапузом на руках. Отец просил маму не терять силы духа и помнить, что война обязательно закончится и они вновь будут вместе.
Спустя 25 дней
— Как отец узнал о вашем рождении?
— Среди писем есть написанное третьего июля 1942 года. Папа пишет, что изменений в его жизни нет. И не в курсе, что самое большое изменение в ней уже настало — около десяти часов вечера третьего июля на свет появилась я. Вплоть до 28 июля папа не знал о моем рождении — письма от мамы не приходили. Он нервничал, умолял срочно выслать ему телеграмму, чтобы убедиться, что дома все хорошо.
И лишь через 25 дней после моего рождения поздравил маму. Он задает ей кучу вопросов, связанных с моим рождением: как назвали, как прошли роды, как мама чувствует себя. Даже написал, что мысленно представляет, как мама сидит в комнате и балакает со мной.
— Фронтовые письма отца как-то повлияли на ваше мировосприятие?
— В них я вижу его глубокую привязанность и заботу о маме. Он был старше ее на 15 лет, для обоих это был второй брак. Читая письма уже в зрелом возрасте, я заметила, что папа относился к ней с отеческой теплотой. Он постоянно интересовался, дошел ли аттестат, получила ли она деньги, хватает ли ей с ребенком необходимого, как себя чувствует. Разве не это есть проявление истинной любви?
Мама иногда жаловалась ему: то на бабушку, то на его бывшую супругу, то на знакомых. В ответ папа советовал не принимать все близко к сердцу и сохранять спокойствие.
После моего рождения он редко писал: «Моя дорогая Аня». Теперь он обращался: «Мои дорогие Анечка и Женечка». Регулярно просил наши фотографии, интересовался мной и здоровьем мамы.
Папу согревали мамины письма. Они отвлекали его от фронтовых трудностей, заставляли верить в лучшее. Он буквально жил и дышал семьей. Ему хотелось как можно скорее взять меня на руки, обнять.
Наверное, для каждого мужчины весточка из дома была спасательным кругом, не дающим утонуть в военном лихолетье, ощущением тыла, родного дома. Поэтому нам, потомкам, важно сохранить письма фронтовиков. Солдатские треугольники — это не только символ Победы, но и наша народная память о героях, которые ценой жизни отстояли Родину.
Фото из архива Евгении Талицыной, Александра Ковязина / АС